Возвращаться не хотелось, но вместе с легким разочарованием пришел охотничий азарт: Никита почувствовал себя первооткрывателем чудес чужой механической, а может быть, и не только механической жизни, хотя в душе и посмеивался над своей мальчишеской жаждой тайны.