Загребельный Павел Архипович - афоризмы, цитаты, высказывания и изречения

Семь безумств преследуют человека: самохвальство, жажда чужой жены, отсутствие жены собственной, передача власти женщине, проклятье доброжелательного, привычка брать взаймы то, чего не сможешь отдать, и нелюбовь к своим братьям.

Смех - вещь недостойная человека. Это низшая ступень человеческой души. Он идет от дикого своеволия, а не от бога. Аллах не смеется никогда.

Счастье не является человеческой приметой, потому глубоко-глубоко, в самых отдаленных закоулках этого счастья, непременно живут отчаяние и страх перед ничем.

Только во зле мы правдивы, а не в добре.

Трех вещей жаждет прежде всего человек. Первое: жить. Всегда, хоть на день или на час больше другого, но жить, жить! Второе: быть счастливым. Счастье можно найти даже в страдании, если это страдание от любви или ненависти, можно быть счастливым и умирая, но когда умираешь борясь, превозмогая, побеждая. Любовь может стать величайшим счастьем, но как же много нужно еще для этого, ибо не одной только любовью жив человек. Поэтому неизбежно выплывает третья предпосылка человеческого существования: знания. Даже ребенок не хочет жить в незнании. Жить, чтобы искать истину, и в этом счастье. Может ли быть истина в любви и достаточно ли одной только любви для утоления ненасытной человеческой жажды знаний? Тогда можно было бы спросить иначе: может ли волна быть морем?

Три свойства проверяются в деле: смелость в бою, смиренность в гневе, любовь в нужде.

У бога точно определены только запреты, дозволенное же всегда неопределенно. Человеку приходится самому определять как самую сущность дозволенного, так и его меру.

Человек в этом мире должен иметь свое оружие. Как хищник- клыки и когти, как змея- яд, как бог- громы и молнии, как женщина-красоту и привлекательность.

Человек, облеченный властью, отличается от обыкновенного человека так же, как вооруженный от безоружного.

Человек, став на ноги и возвысившись над миром животных, сразу как бы раздвоился на часть верхнюю, где дух и мысль, и нижнюю, которую телесность тянет к земле, толкает к низменному, к первобытной грязи.