Все, что бы ни сказал я, смертный, тебе, смертному, исходит из уст смертного и внемлется слухом смертного, канет в забвение; лишь беседа с самим собой может чему-то научить…
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
(0)
Всякое событие в нашей жизни имеет предназначение, ничего бессмысленного нет; недуги, поражая человека, ставят ему задачу: изгони нас силой своего духа! И тогда дух крепнет и возвращает себе утраченную власть над материей, ту власть, которую он имел раньше, до того как пал человек духом.
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
Наши школы — вот уж поистине ведьмовские кухни, в которых до тех пор уродуют разум, пока не уморят голодом чувства. Преуспев же в этом, выдают ученику аттестат зрелости
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
Не умея объяснить подобные вещи, мы любим отделываться фразами: "Подсознание! это оно! Обычно спит, а тут сработало". Случись такое, например, в Лурде, заявили бы: "Матерь Божия подосбила". Как знать, может быть, подсознание — то же самое, что Матерь Божия…
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
Ныне я знаю, что душа всеведуща и всемогуща изначально и единственное, что может человек сделать ради ее блага, — устранить с ее пути преграды, не позволяющие ей свободно развиваться. Если, конечно, человеку дано хоть что-то свершить по своей воле!
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
Смотри, сын мой! Вечером я развожу тут, в комнате, огонь поярче, чтобы привлечь мошкару. Насекомые летят на свет, бьются о стекло, а в паутину-то не попадают, она же с этой стороны. А пауку откуда про стекло знать? В лесу да в поле нет никаких стекол! Вот он и ломает себе голову, чешет, поди, в затылке. Что же получается? Трудится он, плетет паутину все шире да плотней. А толку, ясное дело, никакого! Чего я хочу добиться? Хочу постепенно отучить каналью везде и всюду доверяться своему якобы всемогущему разуму.
(роман "Белый Доминиканец", 1921)
(роман "Белый Доминиканец", 1921)