У меня определенно сатирический темперамент: когда я над кем-то смеюсь, то очень мил; когда же делаю комплименты — до невозможности скучен.





Утонченные литературные мастера редко гениальны. Ведь гениальность небрежна, она, по самой сути своей, всегда тороплива. Гению не до утонченности…


Хотя в пятнадцатом столетии не раз можно было услышать, как какой-нибудь римский сноб говорит, словно бы между прочим: Сегодня я ужинаю у Борджиа, ни один римлянин не мог сказать: Вчера я ужинал у Борджиа.


Человек, который вносит в искусство что-то новое, жестоко за это расплачивается: к нему со всех сторон сбегаются эпигоны и продают его оригинальный вклад по дешевке.


Чем человек менее жизнеспособен, тем он более чувствителен к искусству с большой буквы.


Чтобы точно и обстоятельно описать эти годы, необходимо гораздо менее блестящее перо, чем мое.


Я и без словаря цитат хорошо помню, что глаза — это зеркало души.


Я не знал ни одного гениального человека, которому бы не приходилось платить — физическим недугом иди духовной травмой — за то, чем наградили его боги.


«Так трусами нас делает раздумье» — особенно раздумье бунтарское.

