Арендт Ханна - афоризмы, цитаты, высказывания и изречения

... пропаганда тоталитарных движений, которая предшествует и сопутствует тоталитарным режимам, неизменно столь же откровенна, как и лжива, а кандидаты в тоталитарные правители обычно начинают карьеру с хвастовства о своих прошлых преступлениях и подробного описания будущих.

... тому, что это неслыханное положение растущей группы невинных людей было как бы наглядно-практическим показом правоты циничных прорицаний тоталитарных движений, будто таких вещей, как неотчуждаемые права человека, не существует в природе и все утвреждения противного со стороны демократий попросту предрассудки, лицемерие и трусость перед лицом жестокого величия нового мира. Само словосочетание "права человека" стало для всех - жертв, гонителей и зрителей одинаково - доказательством безнадежного идеализма или неуклюжего слабодушного лицемерия

Беда бесправных не в том, что они лишены права на жизнь, свободу, стремление к счастью либо равенства перед законом и свободы мнений..., а в том, что они вообще больше не принадлежат ни к какому сообществу. Их проклятие не в том, что они не равны перед законом, а в том, что для них не существует никакого закона; не в том, что они угнетены, а в том, что никто не хочет даже угнетать их. Только на последней стадии весьма длительного процесса их право на жизнь оказывается под угрозой; только если они остаются абсолютно "лишними", ненужными, если нельзя найти никого, кто бы "востребовал" их , их жизням может грозить опасность. Даже нацисты начинали свое истребление евреев с лишения их всякого правового положения.

В постоянно меняющемся, непостижимом мире массы достигли такого состояния, при котором они могли в одно и то же время верить всему и не верить ничему, верить в то, что все возможно и что ничего нет истинного. Это смешение само по себе достаточно примечательно, потому что оно положило конец иллюзии, что доверчивость - слабость недалеких, примитивных душ, а цинизм - мудрость высших рафинированных умов.

В то время как классификация узников по категориям является только тактической организационной мерой, произвольный выбор жертв представляет собой существенно важный принцип института. Если бы концентрационные лагеря зависели от наличия политических противников, то они едва ли пережили первые годы тоталитарных режимов.

Взятка была, возможно, самым человечным институтом среди проволочных зграждений русского порядка.

Внезапно становится очевидно, что те вещи, которые в течение тысячелетий человеческое воображение изгоняло за пределы человеческой компетенции, могут быть осуществлены прямо здесь, на земле, что Ад и Чистилище, и даже тень их вечности, могут быть созданы самыми современными методами разрушения и терапии. Этим людям (а они более многочисленны в любом большом городе, чем нам хотелось бы думать) тоталитарный ад доказывает только то, что человеческая власть несравненно более сильна, чем они когда-либо осмеливались думать, и что человек может осуществить адские фантазии без того, чтобы небеса опустились на землю, а земля разверзлась.

Вопреки стараниям обвинителя всем было видно, что этот человек — отнюдь не монстр, но трудно было не заподозрить в нем клоуна.

Громадный интеллектуальный сдвиг, который произошел в середине прошлого века, состоял в отказе от рассмотрения чего-либо "как оно есть" и в последовательном истолковании любого явления только как стадии дальнейшего развития. Называть ли движущую силу этого развития природой или историей - вопрос второстепенный.

Дело не только в том, что ненависть переносится с виновных на других (капо ненавидели больше, чем СС), но и в том, что пограничная линия между преследователем и преследуемым, между убийцей и его жертвой постоянно стирается.