Меткое слово (грегерия) и афоризм

Термину «меткое слово» обычно придают широкое толкование, относя его и к афоризму, и к парадоксу, и к крылатому слову. Однако его целесообразнее использовать в более узком применении, а именно как термин, определяющий остроумные слова, сходные с афоризмом, парадоксом, крылатым словом, но без их главных отличительных свойств: как афоризм — без его серьезной тематической направленности, как крылатое слово — без его обязательной связи с текстом произведения, как парадокс — без его расхождения с общим мнением.

Поясним это на примерах, взятых из книги афоризмов Козьмы Пруткова «Плоды раздумья»: «Любой фат подобен трясогузке»; «И терпантин на что-нибудь полезен»; «Ветер есть дыхание природы»; «Смотри в корень». Афоризмами эти суждения никак не назовешь: они остроумны, но слишком легковесны. А выражение: «Смотри в корень»,— хотя и сходно с крылатым словом, но отличается от него тем, что с текстом никакой связи не имеет. Подобные фразы и представляют собой меткие слова.

Для более ясного представления об этих словах рассмотрим книгу испанского писателя Района Гомеса де ла Серна «Total Gregueries» (1962), состоящую исключительно из метких слов — «грегерйй», по выражению автора. Грегерйя, обычно базирующаяся на метафоре, по определению автора,— это оттенок, красное словцо, штришок, черточка, нечаянность, случай. Она близка к японскому хокку — зарисовке с натуры,— только создана в прозе.

Приведем несколько грегерий Гомеса: «Жирафа — лошадь, преображенная любопытством»; «Авторучки непослушны, как дети,— то не могут, то не хотят писать»; «Когда видишь, как обезьяна чистит банан, понимаешь, что мы с ней родственники»; «В потемках стулья так и норовят подставить хозяевам ножку»; «Так и кажется, что у лебедя под крылом тетрадь со стихами»; «Бензин — ладан цивилизации»; «Бархат тишины» и т. п. Как видим, грегерйй интересны, остроумны и точно характеризуют разнообразные явления или предметы, но считать их афоризмами, конечно, нельзя.

Р. Гомес стал известен миру не своими многочисленными романами и пьесами, а как «грегерист», разработавший для предложенного им термина теоретические выкладки, с которыми, кстати говоря, трудно безоговорочно согласиться. Автор грегерий призывает писателей художественной литературы изучать и отражать «грегеризм жизни» взамен ведущих идей, «глобальных проблем», в которых он сам разуверился.

Безверие в высокие идеалы, так явно выраженное в предисловии автора к книге грегерий, имеет свои истоки. Мировоззрение Гомеса формировалось в период больших перемен в общественной жизни Испании, вызванных революцией, крушением великой испанской империи, войной. Изменчивость устоев, зыбкость общепринятых порядков и правил толкнули писателя к отыскиванию постоянных величин, неизменных во времени, и он нашел их в мелочах — в окружающих вещественных предметах и в природных и бытовых явлениях, практически не меняющихся, и стал отрицать все «глобальное».

В предисловии к своей книге грегерий он пишет: «Не надо каменных сооружений, не надо этих кошмарных гранитных глыб, с которыми все еще не в силах расстаться литература. Пусть книга будет бесхитростной, разношерстной, не пригнанной по мерке».

Р. Гомес — противник идейности литературы. «Идеи,— пишет он,— живут недолго, глоссы плесневеют, а метафоры, если удались, остаются цвести на века». Автор грегерий берется даже утверждать, апеллируя к науке, что «литература сейчас, как и наука, оставив глобальное, ищет тайну мироздания в атоме». Несостоятельность подобного утверждения совершенно очевидна, во-первых, потому, что настоящая литература всегда была и будет нацелена на актуальные и важные для человеческого общества проблемы, а во-вторых, потому, что наука вовсе не «оставила глобальное», а, наоборот, возвела атом в число самых глобальных по величине проблем.

Естественным следствием теории «грегеризма» Гомеса является его отрицательное отношение к афоризмам. Он пишет: «...грегерия не общее место, не прописная истина. Грегерия не афоризм высокопарный, не терпящий возражении»; «Не нужно вечных истин, тесных канонов, и в том числе афоризмов — непробиваемых, как стена...». Гомес против афоризмов, потому что они посвящаются не мелочам, а серьезным и важным вопросам, от которых уводят теоретические выкладки автора грегерий.

Мелочи, несомненно, необходимы для писателя, по совершенно очевидно, что, уделяя им внимание, он не должен терять из виду основную цель литературы — служить проводником ведущих идей. М. Горький писал, что «все на свете, даже мыльный пузырь, заслуживает изучения», но и подчеркивал, что «литература — большое и важное дело, она строится на правде...». В произведениях А. П. Чехова встречается множество мелочей и несерьезных юмористических деталей, но вместе с тем он писал: «... художественное произведение непременно должно выражать какую-нибудь большую мысль. Только то прекрасно, что серьезно».

Заслугой Гомеса, при всей негативности его теории «грегеризма», является создание огромного количества весьма удачных грегерий, рассыпанных но его многочисленным сочинениям и частично сосредоточенных в отдельной книге. Ему же литература обязана введением нового понятия — термина «грегерия», уже получившего за рубежом право на существование. Здесь, однако, надо заметить, что книга Гомеса относится зарубежными литературоведами к книгам афоризмов, а понятие «грегерия» рассматривается чаще всего в качестве разновидности афоризма. На наш взгляд, такую практику навряд ли можно одобрить, по причине заметного различия этих понятий.

Вместе с тем нужно иметь в виду, что книга Р. Гомеса, состоящая из одних грегерий, по сути дела, является пока что единственной в своем роде. Обычно же меткие слова включаются писателями в книги своих афоризмов. Выше упоминалось об одной такой книге — о «Плодах раздумья» Козьмы Пруткова, где наряду с глубокомысленными афоризмами соседствуют меткие слова, отличаясь от афоризмов своей несерьезностью. Но «Плоды раздумья» вполне обоснованно можно считать книгой афоризмов в связи с преобладанием последних в этом замечательном произведении, тогда как книгу грегерий Гомеса относить к афоризмам нельзя из-за преобладания в ней грегерий.

Имеется немало книг, в которых меткое слово сосуществует с афоризмами. Можно даже отметить тенденцию среди трудов, состоящих из афоризмов к включению в них, помимо афоризмов, метких слов, каламбуров, парадоксов, вызванную, очевидно, стремлением авторов к текстовому разнообразию. К подобным книгам афоризмов относятся, в частности, произведения советских афористов-сатириков Эмиля Кроткого, Б. Лесняка, В. Хочинского и некоторых других, о творчестве которых будет говориться ниже. В общем же можно утверждать, что для литературы и ее читателей необходимы как афоризмы с их глубокими «вечными» вопросами, так и блещущие остроумием меткие слова с их обыденной будничной тематикой.